Пашенькой (уменьшительно-ласкательная форма имени Прасковья) госпожу Зарницыну называет Разумихин, лучший друг Раскольникова, с которым у нее были близкие отношения:
— Пашенькой зовет! Ах ты рожа хитростная! — проговорила ему вслед Настасья…»
— Часть 2, Глава III. Служанка Настасья в дружеской беседе с Разумихиным
— Часть 2, Глава III. Служанка Настасья в дружеской беседе с Разумихиным
Расскольников собирался жениться на ее дочери Наталье и какое-то время жил не платя за квартиру, но за год до начала событий описанных в романе, девушка умирает от тифа. Последние четыре месяца Раскольников не платит Зарницыной за квартиру, из-за чего та злится и больше не подает ему обед, не убирает комнату. Раскольников, в свою очередь, избегает встречи с хозяйкой:
«Хозяйка моя добрая женщина, но она до того озлилась, что я уроки потерял и не плачу четвертый месяц, что не присылает мне даже обедать…»
— Часть 2, Глава I
— Часть 2, Глава I
На следующий день после убийства Раскольниковым старухи-процентщицы его вызвали в полицейский участок повесткой, как оказалось, — из-за долгов хозяйке. В полицейском участке Раскольников рассказал, что Зарнцына обещала не требовать с него денег, но слово не сдержала:
«...но год назад эта девица умерла от тифа, я же остался жильцом, как был, и хозяйка, как переехала на теперешнюю квартиру, сказала мне... и сказала дружески... что она совершенно во мне уверена и всё... но что не захочу ли я дать ей это заемное письмо в сто пятнадцать рублей, всего что она считала за мной долгу. Позвольте-с: она именно сказала, что, как только я дам эту бумагу, она опять будет меня кредитовать сколько угодно и что никогда, никогда, в свою очередь, — это ее собственные слова были, — она не воспользуется этой бумагой, покамест я сам заплачу... И вот теперь, когда я и уроки потерял и мне есть нечего, она и подает ко взысканию...»
— Часть 2, Глава I
— Часть 2, Глава I
Оказалось, что Прасковья Павловна уступила долг Раскольникова адвокату Чебарову. Позже, Разумихин решает эту проблему. Узнав о векселе и претензиях Чебарова, он лично поручается за Раскольникова, выплачивает Чебарову 10 рублей и аннулирует вексель:
«Вот и уступила она сей векселек якобы уплатою сему Чебарову, а тот формально и потребовал, не сконфузился. Хотел было я ему, как узнал это всё, так, для очистки совести, тоже струю пустить, да на ту пору у нас с Пашенькой гармония вышла, я и повелел это дело всё прекратить, в самом то есть источнике, поручившись, что ты заплатишь. Я, брат, за тебя поручился, слышишь? Позвали Чебарова, десять целковых ему в зубы, а бумагу назад, и вот честь имею ее вам представить, — на слово вам теперь верят, — вот, возьмите, и надорвана мною как следует.»
— Часть 2, Глава III
— Часть 2, Глава III
Судя по всему, Прасковья Павловна не богатая женщина. В романе, в связи с помолвкой Раскольникова, Разумихин упоминает, что у ее дочери не было приданного:
«Приданого тоже никакого, да он на приданое и не стал бы рассчитывать…»
— Часть 3, Глава II
— Часть 3, Глава II
Прасковья Павловна и Разумихин
Когда, после совершения преступления, Раскольников заболевает, его лучший друг Разумихин часто бывает у него в гостях, заботясь о его здоровье. Он быстро нашел общий язык с Прасковьей Павловной и между ними завязываются романтические отношения. Прасковья Павловна вкусно кормит Разумихина, который каждый день приходит к Раскольникову:
— Я, брат Родя, у вас тут теперь каждый день так обедаю, — пробормотал он, насколько позволял набитый полный рот говядиной, — и это всё Пашенька, твоя хозяюшка, хозяйничает, от всей души меня чествует. Я, разумеется, не настаиваю, ну да и не протестую.
— Часть 2, Глава III
— Часть 2, Глава III
Разумихин говорит, что даже не ожидал, чтоб Пашенька была такая «авенантненькая» (фр. avenante — приятная, привлекательная):
…но Пашенька победила. Я, брат, никак и не ожидал, чтоб она была такая… авенантненькая… а? <…>
— И очень даже, — продолжал Разумихин, нисколько не смущаясь молчанием и как будто поддакивая полученному ответу, — и очень даже в порядке, во всех статьях.
— Часть 2, Глава III
— И очень даже, — продолжал Разумихин, нисколько не смущаясь молчанием и как будто поддакивая полученному ответу, — и очень даже в порядке, во всех статьях.
— Часть 2, Глава III
При этом, между ними большая разница в возрасте. Возраст Разумихина в романе не указывается, но вероятно ему около 23-х лет, как и Раскольникову. Прасковье Павловне, по ее словам, 36 лет, хотя Разумихин уверен, что на самом деле не меньше сорока:
«Сорок-то ей верных будет. Она говорит — тридцать шесть и на это полное право имеет. Впрочем, клянусь тебе, что сужу об ней больше умственно, по одной метафизике»
— Часть 2, Глава III
— Часть 2, Глава III
По словам Разумихина, быть ухажером Зарницыной очень комфортно, так как у нее можно чувствовать себя как дома:
«Комфортно ужасно; совершенно как дома, — читай, сиди, лежи, пиши… Поцеловать даже можно, с осторожностью…»
— Часть 3, Глава I
— Часть 3, Глава I
«Тут, брат, этакое перинное начало лежит, — эх! да и не одно перинное! Тут втягивает; тут конец свету, якорь, тихое пристанище…»
— Часть 3, Глава I
— Часть 3, Глава I
Разумихин пользуется дружбой с Зарницыной, чтобы помочь своему другу Раскольникову. Он добивается того, чтобы женщина в долг подавала его другу обед и т. д.:
«Пашеньке и об уплате за квартиру не беспокойся; я говорил: кредит безграничнейший.»
— Часть 2, Глава III
— Часть 2, Глава III
«Надо, чтобы Пашенька сегодня же нам малинового варенья прислала, питье ему сделать, — сказал Разумихин, усаживаясь на свое место и опять принимаясь за суп и за пиво.»
— Часть 2, Глава III
— Часть 2, Глава III
Разумихин осознает, что Прасковья Павловна очень ревнивая женщина, и называет ее за это дурой. По его словам, она будет ревновать его не только к молодой красавице Дуне, сестре Раскольникова, но и к ее матери:
«…А к хозяйке невозможно; мне возможно, а вам невозможно: не пустит, потому… потому что она дура. Она меня приревнует к Авдотье Романовне, хотите знать, да и к вам тоже… А уж к Авдотье Романовне непременно. Это совершенно, совершенно неожиданный характер! Впрочем, я тоже дурак… Наплевать! Пойдемте!»
— Часть 3, Глава I
— Часть 3, Глава I
Эти слова о ревности Прасковьи Павловны подтверждает и сам автор романа:
«Он, впрочем, правду сказал, когда проврался давеча спьяну на лестнице, что эксцентрическая хозяйка Раскольникова, Прасковья Павловна, приревнует его не только к Авдотье Романовне, но, пожалуй, и к самой Пульхерии Александровне. Несмотря на то, что Пульхерии Александровне было уже сорок три года, лицо ее все еще сохраняло в себе остатки прежней красоты...»
— Часть 3, Глава I
— Часть 3, Глава I
Прасковья Павловна и Зосимов
Влюбившись без памяти в Дуню Раскольникову, Разумихин просит своего друга доктора Зосимова поухаживать за Прасковьей Павловной. Он оставляет Зосимова ночевать в доме Зарницыной, чтобы тот приглядывал за больным Раскольниковым и в то же время ближе познакомился с самой Зарницыной:
Ну да, черт, не в том дело, а вот в чем: ты сегодня в хозяйкиной квартире ночуешь (насилу уговорил ее!), а я в кухне: вот вам случай познакомиться покороче! Не то, что ты думаешь! Тут, брат, и тени этого нет…
— Да я вовсе и не думаю.
— Тут, брат, стыдливость, молчаливость, застенчивость, целомудрие ожесточенное, и при всем этом — вздохи, и тает как воск, так и тает! Избавь ты меня от нее, ради всех чертей в мире! Преавенантненькая [т.е. прехорошенькая]!.. Заслужу, головой заслужу!
Зосимов захохотал пуще прежнего.
— Ишь тебя разобрало! Да зачем мне ее?
— Уверяю, заботы немного, только говори бурду какую хочешь, только подле сядь и говори. К тому же ты доктор, начни лечить от чего‑нибудь.
— Часть 3, Глава I
— Да я вовсе и не думаю.
— Тут, брат, стыдливость, молчаливость, застенчивость, целомудрие ожесточенное, и при всем этом — вздохи, и тает как воск, так и тает! Избавь ты меня от нее, ради всех чертей в мире! Преавенантненькая [т.е. прехорошенькая]!.. Заслужу, головой заслужу!
Зосимов захохотал пуще прежнего.
— Ишь тебя разобрало! Да зачем мне ее?
— Уверяю, заботы немного, только говори бурду какую хочешь, только подле сядь и говори. К тому же ты доктор, начни лечить от чего‑нибудь.
— Часть 3, Глава I
Естественно Зосимов интересуется, почему Разумихин не может просто бросить ее, но не получает внятного ответа:
— Да что ты ей обещаний каких надавал, что ли? Подписку по форме? Жениться обещал, может быть...
— Ничего, ничего, ровно ничего этого нет! Да она и не такая совсем; к ней было Чебаров...
— Ну, так брось ее!
— Да нельзя так бросить!
— Да почему же нельзя?
— Ну да, как-то так нельзя, да и только! Тут, брат, втягивающее начало есть.
— Так зачем же ты ее завлекал?
— Да я вовсе не завлекал, я, может, даже сам завлечен, по глупости моей, а ей решительно всё равно будет, ты или я, только бы подле кто-нибудь сидел и вздыхал.
— Часть 3, Глава I
— Ничего, ничего, ровно ничего этого нет! Да она и не такая совсем; к ней было Чебаров...
— Ну, так брось ее!
— Да нельзя так бросить!
— Да почему же нельзя?
— Ну да, как-то так нельзя, да и только! Тут, брат, втягивающее начало есть.
— Так зачем же ты ее завлекал?
— Да я вовсе не завлекал, я, может, даже сам завлечен, по глупости моей, а ей решительно всё равно будет, ты или я, только бы подле кто-нибудь сидел и вздыхал.
— Часть 3, Глава I
Разумихин считает, что Зарницына очень подходит Зосимову как пара:
«Эх, не могу я тебе разъяснить никак! Видишь: вы оба совершенно друг к другу подходите! Я и прежде о тебе думал… Ведь ты кончишь же этим! Так не всё ли тебе равно — раньше иль позже? Тут, брат, этакое перинное начало лежит, — эх! да и не одно перинное! Тут втягивает; тут конец свету, якорь, тихое пристанище, пуп земли, трехрыбное основание мира, эссенция блинов, жирных кулебяк, вечернего самовара, тихих воздыханий и теплых кацавеек, натопленных лежанок, — ну, вот точно ты умер, а в то же время и жив, обе выгоды разом! Ну, брат, черт, заврался, пора спать!»
— Часть 3, Глава I
— Часть 3, Глава I
По словам Разумихина, ухажер может рассказывать Зарницыной про что угодно (про математику, интегралы и т. д.), так как ей все равно, о чем говорить. Она в любом случае будет смотреть на него и вздыхать:
«Тут, брат… Не могу я это тебе выразить, тут, — ну вот ты математику знаешь хорошо, и теперь еще занимаешься, я знаю… ну, начни проходить ей интегральное исчисление, ей-богу не шучу, серьезно говорю, ей решительно всё равно будет: она будет на тебя смотреть и вздыхать, и так целый год сряду. Я ей, между прочим, очень долго, дня два сряду, про прусскую палату господ говорил (потому что о чем же с ней говорить?), — только вздыхала да прела! О любви только не заговаривай, — застенчива до судорог, — но и вид показывай, что отойти не можешь, — ну, и довольно. Комфортно ужасно; совершенно как дома, — читай, сиди, лежи, пиши… Поцеловать даже можно, с осторожностью…»
— Часть 3, Глава I
— Часть 3, Глава I
Разумихин дает Зосимову советы о том, как лучше ухаживать за Зарницыной. Например, он советует ему поиграть на клавикордах (предшественник фортепиано):
«У ней клавикорды стоят; я ведь, ты знаешь, бренчу маленько; у меня там одна песенка есть, русская, настоящая: «Зальюсь слезьми горючими…» Она настоящие любит, — ну, с песенки и началось; а ведь ты на фортепианах-то виртуоз, метр, Рубинштейн… Уверяю, не раскаешься!»
— Часть 3, Глава I
— Часть 3, Глава I
Тем не менее, в эту ночёвку Зосимову не удается ближе познакомиться с Зарницыной. Судя по всему, женщина стесняется его и избегает общения:
«До свидания; поблагодари от меня Прасковью Павловну свою за ночлег. Заперлась, на мой бонжур сквозь двери не ответила, а сама в семь часов поднялась, самовар ей через коридор из кухни проносили… Я не удостоился лицезреть…»
— Часть 3, Глава II
— Часть 3, Глава II
