Чебаров в романе «Преступление и наказание»
В романе «Преступление и наказание» Чебаров подговорил госпожу Зарницыну, хозяйку квартиры Раскольникова, опротестовать заемное письмо Раскольникова, которое госпожа Зарницына обещала не использовать, но, к счастью, Разумихину удалось от откупиться «десятью целковыми». Разумихин лично поручается за друга, выплачивает Чебарову 10 рублей и аннулирует забирает вексель:
«Я, брат, за тебя поручился, слышишь? Позвали Чебарова, десять целковых ему в зубы, а бумагу назад, и вот честь имею ее вам представить, — на слово вам теперь верят, — вот, возьмите, и надорвана мною как следует.»
— «Преступление и наказание». Часть 2, Глава III
— «Преступление и наказание». Часть 2, Глава III
Чебаров в романе «Идиот»
В «Идиоте» (1868) Чебаров «состряпал» дело о, якобы, праве Бурдовского («сына» Павлищева) на часть наследства, полученного князем Мышкиным. Во время сцены на даче Лебедева, когда Бурдовский с компанией поддержки явился требовать свою долю, и наивный Мышкин, и прагматичный Ганя Иволгин (разбиравшийся с этим делом на стороне князя) именуют в разговоре господина Чебарова «мошенником», «канальей», «крючком» и прочими нелестными, но, судя по всему, весьма точными эпитетами:
«Чебаров, может быть, и действительно большой мошенник, но в этом деле он высказывается не более как крючок, подьячий, промышленник. Он надеялся нажить большие деньги как адвокат, и расчет его был не только тонкий и мастерской, но вернейший.»
— «Идиот». Часть 2, Глава IX
— «Идиот». Часть 2, Глава IX
Прототип
Прототипом Чебарова послужил Иван Петрович Бочаров (1820 — 1892), поверенный книгоиздателя Ф. Т. Стелловского, с которым у Достоевского был судебный процесс. Достоевский использовал Чебарова для своеобразной «литературной мести».
О знакомстве с Бочаровым в 1865 году Достоевский упоминает и в письме к В. И. Губину 8 (20) мая 1871 г.:
«Заметьте, что Демисовы векселя предъявил некто надворный советник Бочаров. Когда-то сам пописывал, переводил Гете, ныне же, кажется, мировым судьей на Васильевском острове. Между нами, человек весьма нечестный. В эти десять дней я толкался везде, чтоб достать денег для уплаты векселей, чтоб избавиться продавать сочинения Стелловскому на таких ужасных условиях. Был у Бочарова раз 8 и никогда не заставал его дома. Наконец узнал (от квартального, с которым сблизился и которого фамилью теперь забыл), что Бочаров — друг Стелловского давнишний, ходит по его делам и проч. и проч. Тогда я согласился, и мы написали этот контракт, которого копия у Вас в руках <…>.
Недели через две или три (если не ошибаюсь) явился ко мне Бочаров от Стелловского. Безграмотный Стелловский отдал рассмотреть достоинство рукописи Бочарову. Бочаров, засыпав меня сладчайшими комплиментами, возвестил, что он послан от Стелловского с величайшей просьбою переменить название романа вместо «Рулетенбург» в какое-нибудь другое, более русское, «для публики», как выражался Бочаров. Я согласился назвать роман вместо «Рулетенбурга» названием «Игрок».»
Недели через две или три (если не ошибаюсь) явился ко мне Бочаров от Стелловского. Безграмотный Стелловский отдал рассмотреть достоинство рукописи Бочарову. Бочаров, засыпав меня сладчайшими комплиментами, возвестил, что он послан от Стелловского с величайшей просьбою переменить название романа вместо «Рулетенбург» в какое-нибудь другое, более русское, «для публики», как выражался Бочаров. Я согласился назвать роман вместо «Рулетенбурга» названием «Игрок».»
