Наиболее подробно Василий Иванович описывается в главах 20 — 21 произведения.
Цитаты Василия Базарова из текста романа
Цитатная характеристика:
Возраст
Василию Ивановичу — 61 год, то есть он родился в 1797–1798 году:
«…старик, шестьдесят второй год живу»
— Глава XXI
— Глава XXI
Происхождение
Отец Базарова выходец из простого народа. В отличии от свей жены, Арины Власьевны, он не является потомственным дворянином:
«Впрочем, мне не в диво: я ведь плебей, homo novus [лат.: „новый человек"] — не из столбовых, не то, что моя благоверная»
— Глава XXI. Василий Базаров о дворянском происхождении своей жены
— Глава XXI. Василий Базаров о дворянском происхождении своей жены
«Мой дед землю пахал, — с надменною гордостию отвечал Базаров. — Спросите любого из ваших же мужиков, в ком из нас — в вас или во мне — он скорее признает соотечественника.»
— Глава X. Евгений Базаров, в споре с Павлом Петровичем
— Глава X. Евгений Базаров, в споре с Павлом Петровичем
Василий Иванович является скромным человеком:
«Я хоть теперь и сдан в архив, а тоже потерся в свете — узнаю птицу по полету. Я тоже психолог по-своему и физиогномист. Не имей я этого, смею сказать, дара — давно бы я пропал; затерли бы меня, маленького человека.»
— Глава XXI
— Глава XXI
Сергей Юрский в роли отца Базарова
Сериал «Отцы и дети», 2008 г.
Профессия
В прошлом Василий Иванович служил военным лекарем, и судя по всему служил в дивизии генерала Кирсанова — дедушки Аркадия Кирсанова:
— А отец его где живет? — В нашей же губернии, верст восемьдесят отсюда. У него там небольшое именьице. Он был прежде полковым доктором.
— Тэ-тэ-тэ-тэ… То-то я все себя спрашивал: где слышал я эту фамилию: Базаров?.. Николай, помнится, в батюшкиной дивизии был лекарь Базаров?
— Кажется, был.
— Точно, точно. Так этот лекарь его отец. Гм! — Павел Петрович повел усами.
— Глава XXI. Из разговора Кирсановых
— Тэ-тэ-тэ-тэ… То-то я все себя спрашивал: где слышал я эту фамилию: Базаров?.. Николай, помнится, в батюшкиной дивизии был лекарь Базаров?
— Кажется, был.
— Точно, точно. Так этот лекарь его отец. Гм! — Павел Петрович повел усами.
— Глава XXI. Из разговора Кирсановых
«…а вас, господа, — прибавил он с какою-то старомодною игривостью, — позвольте попросить в кабинет к отставному ветерану»
— Глава V
— Глава V
За время службы он много где побывал и многое видел:
«Отставной штаб-лекарь, волату [вот и все (от фр. voilà tout)]; теперь вот в агрономы попал. Я у вашего дедушки в бригаде служил, — обратился он опять к Аркадию, — да-с, да-с; много я на своем веку видал видов. И в каких только обществах не бывал, с кем не важивался! Я, тот самый я, которого вы изволите видеть теперь перед собою, я у князя Витгенштейна и у Жуковского пульс щупал! Тех-то, в южной-то армии, по четырнадцатому, вы понимаете (и тут Василий Иванович значительно сжал губы), всех знал наперечет. Ну, да ведь мое дело — сторона; знай свой ланцет [хирургический инструмент, аналог скальпеля], и баста [довольно, достаточно]! А дедушка ваш очень почтенный был человек, настоящий военный.»
— Глава XX
— Глава XX
Василий Иванович получил орден Святого Владимира за помощь в борьбе с чумой, вероятно во время вспышек заболеваний 1829 или 1837 года в Одессе:
«Много, много испытал я на своем веку. Вот, например, если позволите, я вам расскажу любопытный эпизод чумы в Бессарабии.
— За который ты получил Владимира? — подхватил Базаров. — Знаем, знаем… Кстати, отчего ты его не носишь?
— Ведь я тебе говорил, что я не имею предрассудков, — пробормотал Василий Иванович (он только накануне велел спороть красную ленточку с сюртука) и принялся рассказывать эпизод чумы.»
— Глава XXI
— За который ты получил Владимира? — подхватил Базаров. — Знаем, знаем… Кстати, отчего ты его не носишь?
— Ведь я тебе говорил, что я не имею предрассудков, — пробормотал Василий Иванович (он только накануне велел спороть красную ленточку с сюртука) и принялся рассказывать эпизод чумы.»
— Глава XXI
Находясь в отставке Василий Иванович управляет имением жены, занимается садом и бесплатно лечит бедных крестьян:
«А ты посмотри, садик у меня теперь какой! Сам каждое деревцо сажал. И фрукты есть, и ягоды, и всякие медицинские травы. Уж как вы там ни хитрите, господа молодые, а все-таки старик Парацельсий святую правду изрек: in herbis, verbis et lapidibus [лат.: в травах, словах и камнях]… Ведь я, ты знаешь, от практики отказался, а раза два в неделю приходится стариной тряхнуть. Идут за советом — нельзя же гнать в шею. Случается, бедные прибегают к помощи. Да и докторов здесь совсем нет. Один здешний сосед, представь, отставной майор, тоже лечит. Я спрашиваю о нем: учился ли он медицине?.. Говорят мне: нет, он не учился, он больше из филантропии… Ха-ха, из филантропии! а? каково! Ха-ха! ха-ха!»
— Глава XX
— Глава XX
«Одной бабе, которая жаловалась на гнетку — это по-ихнему, а по-нашему — дизентерию, я… как бы выразиться лучше… я вливал опиум; а другой я зуб вырвал. Этой я предложил эфиризацию… только она не согласилась. Все это я делаю gratis — анаматёр [даром (лат.), по-любительски (от франц. en amateur)].»
— Глава XX
— Глава XX
Бедняки благодарят его за помощь и расплачиваются чем могут, но, по-видимому, плата эта крайне несущественна:
«А баба, которая приходила жаловаться, что ее „на колотики подняло“ (значения этих слов она, впрочем, сама растолковать не умела), только кланялась и лезла за пазуху, где у ней лежали четыре яйца, завернутые в конец полотенца.»
— Глава XXVII
— Глава XXVII
Но возраст дает о себе знать, и Василию Ивановичу уже сложно справляться с лекарской работой:
«Однажды, в его присутствии, Василий Иванович перевязывал мужику раненую ногу, но руки тряслись у старика, и он не мог справиться с бинтами; сын ему помог и с тех пор стал участвовать в его практике.»
— Глава XXVII
— Глава XXVII
Финансовое положение
Родители Евгения Базарова живут небогато и просто, но это скорее не от бедности, а от армейского аскетизма:
«Душевно рад знакомству, — проговорил Василий Иванович, — только уж вы не взыщите: у меня здесь все по простоте, на военную ногу.»
— Глава XX
— Глава XX
Они живут в небольшом доме из шести крошечных комнат. Недавно Василий Иванович также построил летний «флигелек» возле бани. При этом у Базаровых есть приказчик (помощник) Тимофеич и слуга Федька.
«Весь его домик состоял из шести крошечных комнат. Одна из них, та, куда он привел наших приятелей, называлась кабинетом. Толстоногий стол, заваленный почерневшими от старинной пыли, словно прокопченными бумагами, занимал весь промежуток между двумя окнами; по стенам висели турецкие ружья, нагайки, сабля, две ландкарты, какие-то анатомические рисунки, портрет Гуфеланда, вензель из волос в черной рамке и диплом под стеклом; кожаный, кое-где продавленный и разорванный, диван помещался между двумя громадными шкафами из карельской березы; на полках в беспорядке теснились книги, коробочки, птичьи чучелы, банки, пузырьки; в одном углу стояла сломанная электрическая машина.
— Я вас предупредил, любезный мой посетитель, — начал Василий Иваныч, — что мы живем здесь, так сказать, на бивуаках [бивуак — стоянка войск для ночлега]…
— Да перестань, что ты извиняешься? — перебил Базаров. — Кирсанов очень хорошо знает, что мы с тобой не Крезы и что у тебя не дворец. Куда мы его поместим, вот вопрос?
— Помилуй, Евгений; там у меня во флигельке отличная комната: им там очень хорошо будет.
— Так у тебя и флигелек завелся?
— Как же-с; где баня-с, — вмешался Тимофеич.
— То есть рядом с баней, — поспешно присовокупил Василий Иванович. — Теперь же лето… Я сейчас сбегаю туда, распоряжусь; а ты бы, Тимофеич, пока их вещи внес.»
— Глава XX
— Я вас предупредил, любезный мой посетитель, — начал Василий Иваныч, — что мы живем здесь, так сказать, на бивуаках [бивуак — стоянка войск для ночлега]…
— Да перестань, что ты извиняешься? — перебил Базаров. — Кирсанов очень хорошо знает, что мы с тобой не Крезы и что у тебя не дворец. Куда мы его поместим, вот вопрос?
— Помилуй, Евгений; там у меня во флигельке отличная комната: им там очень хорошо будет.
— Так у тебя и флигелек завелся?
— Как же-с; где баня-с, — вмешался Тимофеич.
— То есть рядом с баней, — поспешно присовокупил Василий Иванович. — Теперь же лето… Я сейчас сбегаю туда, распоряжусь; а ты бы, Тимофеич, пока их вещи внес.»
— Глава XX
Он уважает труд и считает, что во всем нужно полагаться на себя. Себя Базаров-старший сравнивает с древнеримским полководцем Квинкцием Цинциннатом, отошедшим от службы и обеспечивающим себя за счет огорода:
«…А я здесь, как видите, как некий Цинциннат, грядку под позднюю репу отбиваю. Теперь настало такое время, — да и слава богу! — что каждый должен собственными руками пропитание себе доставать, на других нечего надеяться: надо трудиться самому…»
— Глава XXI
— Глава XXI
Он является прогрессивным хозяином. Так, еще до отмены крепостного права, он перевел крестьян с барщины на оброк — то есть, с принудительных работ, на выплату налога:
«…я, например, не без чувствительных для себя пожертвований, посадил мужиков на оброк и отдал им свою землю исполу. Я считал это своим долгом, самое благоразумие в этом случае повелевает, хотя другие владельцы даже не помышляют об этом: я говорю о науках, об образовании.»
— Глава XX
— Глава XX
Характеристика
Василий Иванович — набожный человек:
«…Василий Иванович не смел сознаться, что он сам пожелал молебна… Набожен он был не менее своей жены…»
— Глава XXI
— Глава XXI
«Я не ожидал, что так скоро умру; это случайность, очень, по правде сказать, неприятная. Вы оба с матерью должны теперь воспользоваться тем, что в вас религия сильна; вот вам случай поставить ее на пробу.»
— Глава XXVII
— Глава XXVII
Он любит свою супругу, с которой прожил всю свою жизнь:
«Василий Иванович принял от лица руки и обнял свою жену, свою подругу, так крепко, как и в молодости ее не обнимал: она утешила его в его печали.»
— Глава XXI
— Глава XXI
Старик Базаров любит философствовать из знаком с античными философами:
«На сем месте я люблю философствовать, глядя на захождение солнца: оно приличествует пустыннику. А там, подальше, я посадил несколько деревьев, любимых Горацием. "
— Глава XXI
— Глава XXI
«А ты, Василий Иваныч, тоже, кажется, нюнишь? Ну, коли христианство не помогает, будь философом, стоиком, что ли? Ведь ты хвастался, что ты философ?
— Какой я философ! — завопил Василий Иванович, и слезы так и закапали по его щекам.»
— Глава XXVII
— Какой я философ! — завопил Василий Иванович, и слезы так и закапали по его щекам.»
— Глава XXVII
Он считает, что «для человека мыслящего нет захолустья» и старается не отстать от века:
«Ты, Евгений, не думай, что я хочу, так сказать, разжалобить гостя: вот, мол, мы в каком захолустье живем. Я, напротив, того мнения, что для человека мыслящего нет захолустья. По крайней мере, я стараюсь, по возможности, не зарасти, как говорится, мохом, не отстать от века.»
— Глава XX
— Глава XX
О молодости Василия Ивановича почти ничего неизвестно, но в разговоре он обмолвился, что имел страсть к картам, и поплатился за это:
«Что было, то прошло. Ну да, я готов вот перед ними признаться, имел я эту страсть в молодости — точно; да и поплатился же я за нее!»
— Глава XXI
— Глава XXI
Отношения с сыном
Василий Базаров любит и гордится своим сыном Евгением, и ничего не жалел для его воспитания:
«А я, Аркадий Николаич, не только боготворю его, я горжусь им, и все мое честолюбие состоит в том, чтобы со временем в его биографии стояли следующие слова: „Сын простого штаб-лекаря, который, однако, рано умел разгадать его и ничего не жалел для его воспитания…“ — Голос старика перервался.»
— Глава XXI
— Глава XXI
Базаров также говорит, что любит родителей:
— Ты видишь, какие у меня родители. Народ не строгий.
— Ты их любишь, Евгений?
— Люблю, Аркадий!
— Они тебя так любят!
— Глава XXI
— Ты их любишь, Евгений?
— Люблю, Аркадий!
— Они тебя так любят!
— Глава XXI
Но так как Евгений не любит проявления чувств, отец старается сдерживать свои эмоции:
«Вы меня совершенно осчастливили, — промолвил он, не переставая улыбаться, — я должен вам сказать, что я… боготворю моего сына; о моей старухе я уже не говорю: известно — мать! но я не смею при нем выказывать свои чувства, потому что он этого не любит. Он враг всех излияний; многие его даже осуждают за такую твердость его нрава и видят в ней признак гордости или бесчувствия; но подобных ему людей не приходится мерить обыкновенным аршином, не правда ли?»
— Глава XXI
— Глава XXI
Василий Иванович ничего не жалеет для своего сына:
«Василий Иванович уже не упомянул о том, что каждое утро, чуть свет, стоя о босу ногу в туфлях, он совещался с Тимофеичем и, доставая дрожащими пальцами одну изорванную ассигнацию за другою, поручал ему разные закупки, особенно налегая на съестные припасы и на красное вино, которое сколько можно было заметить, очень понравилось молодым людям»
— Глава XXI
— Глава XXI
Он дает сыну полную свободу:
«Главное — свобода; это мое правило… не надо стеснять… не…»
— Глава XXI
— Глава XXI
К колкостям сына Василий Иванович относится снисходительно:
«Придерживая свой засаленный шлафрок двумя пальцами на желудке и покуривая трубочку, он с наслаждением слушал Базарова, и чем больше злости было в его выходках, тем добродушнее хохотал, выказывая все свои черные зубы до единого, его осчастливленный отец.»
— Глава XXVII
— Глава XXVII
Евегений уважает родителей, и считает их хорошими людьми, особенно отца:
«Нет, надо к отцу проехать. Ты знаешь, он от *** в тридцати верстах. Я его давно не видал, и мать тоже; надо стариков потешить. Они у меня люди хорошие, особенно отец: презабавный. Я же у них один.»
— Глава XI
— Глава XI
Подробнее об отношениях Базарова с родителями
Внешность
Василий Иванович Базаров был человеком высокого роста и худощавым:
«Аркадий вытянул голову из-за спины своего товарища и увидал на крылечке господского домика высокого, худощавого человека, с взъерошенными волосами и тонким орлиным носом, одетого в старый военный сюртук нараспашку. Он стоял, растопырив ноги, курил длинную трубку и щурился от солнца.»
— Глава XX
— Глава XX
Внешне Василий Иванович Базаров сильно походил на своего сына Евгения, лицо которого было «длинное, худое, с высоким лбом»:
«Василий Иванович засмеялся и сел. Он очень походил лицом на своего сына, только лоб у него был ниже и уже, и рот немного шире, и он беспрестанно двигался, поводил плечами, точно платье ему под мышками резало, моргал, покашливал и шевелил пальцами, между тем как сын его отличался какою-то небрежною неподвижностию. "
— Глава XX
— Глава XX
По прибытию в родительский дом, Евгений отмечает, что за три года которые он провел в Петербурге, его отец сильно поседел:
«По непринужденности обращения, — заметил Аркадию Базаров, — и по игривости оборотов речи ты можешь судить, что мужики у моего отца не слишком притеснены. Да вот и он сам выходит на крыльцо своего жилища. Услыхал, знать, колокольчик. Он, он — узнаю его фигуру. Эге, ге! как он, однако, поседел, бедняга!»
— Глава XIX
— Глава XIX
Из-за того что Василий Иванович курит трубку, его зубы потемнели и стали черными:
«Придерживая свой засаленный шлафрок двумя пальцами на желудке и покуривая трубочку, он с наслаждением слушал Базарова, и чем больше злости было в его выходках, тем добродушнее хохотал, выказывая все свои черные зубы до единого, его осчастливленный отец.»
— Глава XXVII
— Глава XXVII
Одевается Василий Иванович по деревенски просто и небрежно:
«…старый штаб-лекарь предстал перед молодыми людьми, облеченный в домоделанный полотняный пиджак и с соломенною, тоже домоделанною, шляпой на голове…»
— Глава XXI
— Глава XXI
«Добро пожаловать еще раз! — промолвил Василий Иванович, прикладывая по-военному руку к засаленной ермолке, прикрывавшей его голову.»
— Глава XXI
— Глава XXI
«И Василий Иванович суетливо пошел вперед, шаркая и шлепая стоптанными туфлями.»
— Глава XX
— Глава XX
