«Жизнь показалась ему бессмыслицей, существование — тяжелою ношею»

«Том вышел из дома с ведром извёстки и длинною кистью. Он окинул взглядом забор, и в одно мгновенье окружающая природа утратила всю весёлость, и в сердце у него водворилась тоска. Тридцать ярдов деревянного забора в девять футов^[1] вышины! Жизнь показалась ему бессмыслицей, существование — тяжёлою ношею. Со вздохом он обмакнул кисть в извёстку и провёл ею по верхней доске, повторил это ещё и ещё раз и остановился: как ничтожна белая полоска по сравнению с огромным континентом некрашеного забора! В отчаянии опустился он на кадку, в которой было посажено дерево. Из ворот выбежал вприпрыжку Джим с жестяным ведром, напевая песенку «Девушки Буффало». Носить воду из городского насоса всегда было для Тома ненавистным трудом, но сейчас он с радостью взялся бы за эту работу. Он вспомнил, что у насоса всегда собирается много народу: белые, мулаты^[2], чернокожие мальчишки и девчонки в ожидании своей очереди отдыхают, ведут меновую торговлю игрушками, ссорятся, дерутся, балуются. Он вспомнил также, что, хотя до колодца было не более полутораста шагов, Джим никогда не возвращался с ведром воды раньше как через час, да и то почти всегда кому-нибудь приходилось бегать за ним.»