Там только сила, где любовь, а любовь только там, где личная свобода.
Русский человек, как известно, охотно принимает науку; но он верит также и в свой природный разум.
Ученый должен говорить с неученым не снисходительно, как высший с низшим, не жалким фистулом, как взрослый с младенцем, — но просто и благородно, как мыслящий с мыслящим.
Наша [России] сила внушает зависть; собственное признание в нашем духовном и умственном бессилии лишает нас уважения: вот объяснение всех отзывов Запада о нас.
Избави Бог от людей самодовольных и от самодовольства народного.
Нет в русском языке ничего осадочного или кристаллического; всё волнует, дышит, живет.
Русские, при крепком своем сложении, умеренной жизнию могут достигнуть до маститых веков существования, предназначенного народам.
Странно, что Россия одна имеет как будто бы привилегию пробуждать худшие чувства Европейского сердца.
Молится кто-нибудь и теперь, ибо — держится Россия!
Много веков прошло, и историческая жизнь России развилась не без славы, не смотря на тяжелые испытания и на страданья многовековые.
Жизнь уже потому, что жива, имеет право на уважение, а жизнь создала нашу Россию.
Европеец, вечно толкующий о человечестве, никогда не доходил вполне до идеи человека.
Важная миновала эпоха, что бы ни было, а будет уже не то.
Всякое народное просвещение определяется народною личностью, т.е. живою сущностью народной мысли; более же всего определяется она тою верою, которая в нем является пределом его разумения.
Одна только Россия представляет редкое явление великого народа, говорящего языком своей словесности, но говорящего, может быть, лучше своей словесности.