Понтий Пилат в романе «Мастер и Маргарита» М.А. Булгакова

Понтий Пилат — центральный персонаж ершалимских глав романа «Мастер и Маргарита» М. А. Булгакова. «Выдуманный» Мастером герой, «Пилат Понтийский, всадник Золотое Копье!». Прокуратор (римский наместник) Иудеи известный в народе как «свирепое чудовище». Он утверждает смертный приговор бродячему философу Иешуа.

Понтий Пилат
Понтий Пилат
Иллюстрация Аркадия Площанского


Исторический прототип


Исторический Понтий Пилат осудивший Иисуса был наместником Иудеи при императоре Тиберии с 26 по 36 год нашей эры, но на самом деле он был префектом, а не прокуратором. Этот факт стал широко известен лишь в 1961 году, уже после смерти Булгакова. Его правление ознаменовалось массовым насилием и казнями.

Хотя Пилат является наиболее засвидетельствованным правителем Иудеи, сохранилось мало источников о его правлении. Ничего не известно о его жизни до того, как он стал наместником Иудеи, и ничего не известно об обстоятельствах, которые привели его к этой должности.

Образ



Понтий Пилат в «Мастере и Маргарите» Булгакова является персонажем Мастера, то есть героем романа в романе. Он является сыном короля-звездочёта и дочери мельника, красавицы Пилы.:

«Помянут меня, — сейчас же помянут и тебя! Меня — подкидыша, сына неизвестных родителей, и тебя — сына короля-звездочета и дочери мельника, красавицы Пилы.
— Да, уж ты не забудь, помяни меня, сына звездочета, — просил во сне Пилат.»
— Глава 26

Упоминание, что прокуратор был сыном звездочета и мельничихи, восходит к средневековой майнцской легенде о короле-астрологе Ате и дочери мельника Пилы. Однажды Ат, находясь в походе, узнал по звездам, что зачатый им тотчас ребенок станет могущественным и знаменитым. Королю привели первую попавшуюся женщину — мельничиху Пилу. Родившийся мальчик получил имя от сложения их имен.

Он хорошо образован, имеет большую библиотеку и знает по крайней мере три языка: греческий, арамейский и латынь.

Ранее Понтию Пилату приходилось лично командовать целыми легионами. Он служил трибунном (командная должность в составе легиона) в римской кавалерии, и известен как «всадник Золотое Копье»:

«Так знай же, что не будет тебе, первосвященник, отныне покоя! Ни тебе, ни народу твоему, — и Пилат указал вдаль направо, туда, где в высоте пылал храм, — это я тебе говорю — Пилат Понтийский, всадник Золотое Копье!»
— Глава 2

В битве при Идиставизо (в переводе с древнегерманского — Долина Дев), в 16-м году н. э., он спас от гибели окруженного германцами великана Марка Крысобоя:

«Вот, например, не струсил же теперешний прокуратор Иудеи, а бывший трибун в легионе, тогда, в долине Дев, когда яростные германцы чуть не загрызли Крысобоя-великана.»
— Глава 26

«Так много лет тому назад в долине Дев кричал Пилат своим всадникам слова: «Руби их! Руби их! Великан Крысобой попался!».»
— Глава 2

«Пехотный манипул попал в мешок, и если бы не врубилась с фланга кавалерийская турма [подразделение эскадрона], а командовал ею я, — тебе, философ, не пришлось бы разговаривать с Крысобоем. Это было в бою при Идиставизо, в долине Дев.»
— Глава 2

В должности прокуратора Иудеи (высокопоставленный чиновник управляющий регионом) Понтий Пилат обрел славу свирепого чудовища:

«Это меня ты называешь добрым человеком? Ты ошибаешься. В Ершалаиме все шепчут про меня, что я свирепое чудовище, и это совершенно верно»
— Глава 2

В Ершалиме он представляет власть самого кесаря (цезаря) и ему подчиняются войска, но он ненавидит свою работу и этот город:

— Прокуратор не любит Ершалаима? — добродушно спросил гость.
— Помилосердствуйте, — улыбаясь, воскликнул прокуратор, — нет более безнадежного места на земле. Я не говорю уже о природе! Я бываю болен всякий раз, как мне приходится сюда приезжать. Но это бы еще полгоря. Но эти праздники — маги, чародеи, волшебники, эти стаи богомольцев… Фанатики, фанатики! Чего стоил один этот мессия, которого они вдруг стали ожидать в этом году! Каждую минуту только и ждешь, что придется быть свидетелем неприятнейшего кровопролития.
— Глава 25

Его резиденция находится в Кесарии, но по служебным обязанностям прокуратор вынужден приезжать в Ершалаим, где живет в огромном дворце с колоннадами построенным Иродом Великим, прославившимся как «величайший строитель в еврейской истории»:

«…прокуратор удаляет Иешуа из Ершалаима и подвергает его заключению в Кесарии Стратоновой на Средиземном море, то есть именно там, где резиденция прокуратора.»
— Глава 2

«Я получу возможность наконец вернуться в Кесарию. Верите ли, это бредовое сооружение Ирода, — прокуратор махнул рукою вдоль колоннады, так что стало ясно, что он говорит о дворце, — положительно сводит меня с ума. Я не могу ночевать в нем. Мир не знал более странной архитектуры.»
— Глава 25

По долгу службы Пилату приходится читать доносы, половина из которых на него самого:

— Прокуратор не любит Ершалаима? — добродушно спросил гость.
— Помилосердствуйте, — улыбаясь, воскликнул прокуратор, — нет более безнадежного места на земле. Я не говорю уже о природе! Я бываю болен всякий раз, как мне приходится сюда приезжать. Но это бы еще полгоря. Но эти праздники — маги, чародеи, волшебники, эти стаи богомольцев… Фанатики, фанатики! Чего стоил один этот мессия, которого они вдруг стали ожидать в этом году! Каждую минуту только и ждешь, что придется быть свидетелем неприятнейшего кровопролития. Все время тасовать войска, читать доносы и ябеды, из которых к тому же половина написана на тебя самого! Согласитесь, что это скучно. О, если бы не императорская служба!..
— Глава 25

— Он говорит, — раздался голос Воланда, — одно и то же, он говорит, что и при луне ему нет покоя и что у него плохая должность.
— Глава 32

При этом его не любит местная власть и пишут жалобы него самому кесарю:

«Слишком много ты жаловался кесарю на меня, и настал теперь мой час, Каифа! Теперь полетит весть от меня, да не наместнику в Антиохию и не в Рим, а прямо на Капрею, самому императору, весть о том, как вы заведомых мятежников в Ершалаиме прячете от смерти.»
— Глава 2

Первосвященник Каифа уверен, что Пилат не любит иудейский народ, и погубит его:

— Знает народ иудейский, что ты ненавидишь его лютой ненавистью и много мучений ты ему причинишь, но вовсе ты его не погубишь! Защитит его бог! Услышит нас, услышит всемогущий кесарь, укроет нас от губителя Пилата!
— Глава 2

Понтий Пилат страдает от постоянных головных болей. Они настолько сильные, что он даже малодушно помышлял о смерти. Его жизнь пуста, однообразна и безрадостна. Он полностью разочарован в людях и никому не доверяет. Единственное существо, к которому Понтий Пилат единственное близкое ему существо — это его собака Банга:

«Ты не можешь даже и думать о чем-нибудь и мечтаешь только о том, чтобы пришла твоя собака, единственное, по-видимому, существо, к которому ты привязан.»
— Глава 2


Суд над Иешуа


В день когда у Пилата разыгралась сильная мигрень, к нему на суд приводят бродячего философа Иешуа по прозвищу Га-Ноцри, которого обвиняют в призывах к разрушению Ершалимского храма. Малый Синедрион (суд состоящий из 23-х присяжных) вынес ему смертный приговор, и Пилат должен утвердить его:

Подследственный из Галилеи? К тетрарху дело посылали?
— Да, прокуратор, — ответил секретарь.
— Что же он?
— Он отказался дать заключение по делу и смертный приговор Синедриона направил на ваше утверждение, — объяснил секретарь.

Арестант называет Пилата «добрым человеком», и тот вызывает своего стража «великана» Марка Крысобоя, чтобы тот объяснил, что к прокуратору следует обращаться не иначе как игемон (первенствующей, главенствующий):

«Это меня ты называешь добрым человеком? Ты ошибаешься. В Ершалаиме все шепчут про меня, что я свирепое чудовище, и это совершенно верно, — и так же монотонно прибавил: — Кентуриона Крысобоя ко мне.»

Тем не менее, в ходе допроса прокуратор проникается сочувствием к обвиняемому, который оказался добрым и мудрым человеком, в отличии от прочих фанатиков и лжецов которых ему приходилось судить. Он уже был готов признать арестанта душевнобольным, и заменить смертную казнь на высылку из города, но оказалось, что против Иешуа есть еще одно, гораздо более серьезное обвинение — «оскорбление величества…»:

— Что еще там? — спросил Пилат и нахмурился.
Прочитав поданное, он еще более изменился в лице. Темная ли кровь прилила к шее и лицу или случилось что-либо другое, но только кожа его утратила желтизну, побурела, а глаза как будто провалились.

Он утверждал, что власть земная скоро исчезнет и наступит некая иная власть. Превратно истолкованные, эти слова означают, что Иешуа выступал против всякой власти, а значит, и власти великого кесаря:

— В числе прочего я говорил, — рассказывал арестант, — что всякая власть является насилием над людьми и что настанет время, когда не будет власти ни кесарей, ни какой-либо иной власти. Человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть.

Прокуратор понимает, что оправдать такое преступление невозможно, и старается подвести Иешуа к тому, чтобы тот отказался от слов, которые, как утверждает обвинение, он сказал некому Иуде из Кириафа:

«Никто не знает, что случилось с прокуратором Иудеи, но он позволил себе поднять руку, как бы заслоняясь от солнечного луча, и за этой рукой, как за щитом, послать арестанту какой-то намекающий взор.
— Итак, — говорил он, — отвечай, знаешь ли ты некоего Иуду из Кириафа, и что именно ты говорил ему, если говорил, о кесаре?»

Словно не понимая его намеков, Иешуа подтверждает эти слова. После этого Пилат обязан утвердить смертный приговор:

«Пилат объявил, что утверждает смертный приговор, вынесенный в собрании Малого Синедриона преступнику Иешуа Га-Ноцри, и секретарь записал сказанное Пилатом.»

Тем не менее прокуратор совершает еще одну попытку спасения Иешуа, хотя и понимает, что его дело безнадежно. По обычаю, накануне еврейской Пасхи, которая должна начаться на следующий день, полагалось помиловать одного из преступников осужденных местной властью. Он настойчиво просит первосвященника Каифу о помиловании Иашуа, но тот отказывает прокуратору. Вместо него отпускает Вар-Раввана, убийцу и бунтовщика, объясняя, что безобидные на первый взгляд речи философа, представляют угрозу гораздо большую чем «жалкий разбойник Вар-равван»:

— Как? Даже после моего ходатайства? Ходатайства того, в лице которого говорит римская власть? Первосвященник, повтори в третий раз.
— И в третий раз мы сообщаем, что освобождаем Вар-раввана, — тихо сказал Каифа.

Прокуратор и сам понимает, что речи доброго философа несут угрозу для государства, но выходит из себя и угрожает Каифе. После небольшой словесной перепалки, Пилат вынужден исполнить свой долг и публично объявляет, что помилован будет Вар-Равван.

«Так знай же, что не будет тебе, первосвященник, отныне покоя! Ни тебе, ни народу твоему, — и Пилат указал вдаль направо, туда, где в высоте пылал храм, — это я тебе говорю — Пилат Понтийский, всадник Золотое Копье!
— Знаю, знаю! — бесстрашно ответил чернобородый Каифа, и глаза его сверкнули. Он вознес руку к небу и продолжал: — Знает народ иудейский, что ты ненавидишь его лютой ненавистью и много мучений ты ему причинишь, но вовсе ты его не погубишь! Защитит его бог! Услышит нас, услышит всемогущий кесарь, укроет нас от губителя Пилата!
— О нет! — воскликнул Пилат, и с каждым словом ему становилось все легче и легче: не нужно было больше притворяться. Не нужно было подбирать слова. — Слишком много ты жаловался кесарю на меня, и настал теперь мой час, Каифа!»

Подробнее о суде Пилата в романе «Мастер и Маргарита».

Муки Пилата


После казни Пилату докладывают, что перед смертью Иешуа говорил, что «не винит за то, что у него отняли жизнь», но не уточняет кого именно. Пилат принимает эти слова на свой счет:

— Он сказал, — опять закрывая глаза, ответил гость, — что благодарит и не винит за то, что у него отняли жизнь.
— Кого? — глухо спросил Пилат.
— Этого он, игемон, не сказал.
— Глава 25

Также ему докладывают, что перед казнью Иешуа сказал что одним из главных пороков считает трусость:

— Не пытался ли он проповедовать что-либо в присутствии солдат?
— Нет, игемон, он не был многословен на этот раз. Единственное, что он сказал, это, что в числе человеческих пороков одним из самых главных он считает трусость.
— Глава 25

Эта фраза навсегда останется в памяти Понтия Пилата. Мысль о том, что из страха за свою карьеру, он приговорил к гибели невиновного человека не дает Пилату покоя. Он испытывает душераздирающие угрызения совести, страдает от постоянной бессонницы и ночных кошмаров. Заснув он видит сон, в котором Иешуа жив, и они ведут беседу гуляя по лунной дороге ведущей в небо. Понтий Пилат соглашается, что нет порока хуже трусости, и принимает в себе труса:

«Свободного времени было столько, сколько надобно, а гроза будет только к вечеру, и трусость, несомненно, один из самых страшных пороков. Так говорил Иешуа Га-Ноцри. Нет, философ, я тебе возражаю: это самый страшный порок.
Вот, например, не струсил же теперешний прокуратор Иудеи, а бывший трибун в легионе, тогда, в долине Дев, когда яростные германцы чуть не загрызли Крысобоя-великана. Но, помилуйте меня, философ! Неужели вы, при вашем уме, допускаете мысль, что из-за человека, совершившего преступление против кесаря, погубит свою карьеру прокуратор Иудеи?
— Да, да, — стонал и всхлипывал во сне Пилат.
Разумеется, погубит. Утром бы еще не погубил, а теперь, ночью, взвесив все, согласен погубить. Он пойдет на все, чтобы спасти от казни решительно ни в чем не виноватого безумного мечтателя и врача!»
— Глава 26

Что бы хоть как-то искупить свою вину, прокуратор поручает начальнику тайной службы, Афранию, тайно захоронить казненных в тот день и намекает, что нужно избавиться от доносчика Иуды, который выдал Иешуа. Он говорит Левию Матвею, что «этого, конечно, маловато, сделанного, но все-таки» он это сделал.

«Ему ясно было, что сегодня днем он что-то безвозвратно упустил, и теперь он упущенное хочет исправить какими-то мелкими и ничтожными, а главное, запоздавшими действиями. Обман же самого себя заключался в том, что прокуратор старался внушить себе, что действия эти, теперешние, вечерние, не менее важны, чем утренний приговор. Но это очень плохо удавалось прокуратору.»
— Глава 26

За свое малодушие Понтий Пилат был наказан вечной жизнью в обществе одного только пса. В течении двух тысячелетий он страдает от бессонницы, а когда засыпает, видит лунную дорогу по которой никак не может пройти:

«Перед глазами всадников предстают сидящий в кресле Понтий Пилат и рядом его собака Банга. Он уже две тысячи лет видит один и тот же сон — лунную дорогу, по которой никак не может пойти. Собака разделила его участь.»
— Глава 26

«Около двух тысяч лет сидит он на этой площадке и спит, но когда приходит полная луна, как видите, его терзает бессонница. Она мучает не только его, но и его верного сторожа, собаку. Если верно, что трусость — самый тяжкий порок, то, пожалуй, собака в нем не виновата. Единственно, чего боялся храбрый пес, это грозы. Ну что ж, тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит.»
— Глава 32

«Он говорит, — раздался голос Воланда, — одно и то же, он говорит, что и при луне ему нет покоя и что у него плохая должность. Так говорит он всегда, когда не спит, а когда спит, то видит одно и то же — лунную дорогу, и хочет пойти по ней и разговаривать с арестантом Га-Ноцри, потому, что, как он утверждает, он чего-то не договорил тогда, давно, четырнадцатого числа весеннего месяца нисана. Но, увы, на эту дорогу ему выйти почему-то не удается, и к нему никто не приходит. Тогда, что же поделаешь, приходится разговаривать ему с самим собою. Впрочем, нужно же какое-нибудь разнообразие, и к своей речи о луне он нередко прибавляет, что более всего в мире ненавидит свое бессмертие и неслыханную славу. Он утверждает, что охотно бы поменялся своею участью с оборванным бродягой Левием Матвеем.»
— Глава 32

Душа прокуратора тысячелетиями не знает покоя из-за непрекращающихся мук совести, но, в конце романа, по просьбе Иешуа, Мастер заканчивает свой роман о Пилате и освобождает своего героя:

«Вам не надо просить за него, Маргарита, потому что за него уже попросил тот, с кем он так стремится разговаривать, — тут Воланд опять повернулся к мастеру и сказал: — Ну что же, теперь ваш роман вы можете кончить одною фразой!
Мастер как будто бы этого ждал уже, пока стоял неподвижно и смотрел на сидящего прокуратора. Он сложил руки рупором и крикнул так, что эхо запрыгало по безлюдным и безлесым горам:
— Свободен! Свободен! Он ждет тебя!
Горы превратили голос мастера в гром, и этот же гром их разрушил. Проклятые скалистые стены упали. Осталась только площадка с каменным креслом. Над черной бездной, в которую ушли стены, загорелся необъятный город с царствующими над ним сверкающими идолами над пышно разросшимся за много тысяч этих лун садом. Прямо к этому саду протянулась долгожданная прокуратором лунная дорога, и первым по ней кинулся бежать остроухий пес. Человек в белом плаще с кровавым подбоем поднялся с кресла и что-то прокричал хриплым, сорванным голосом. Нельзя было разобрать, плачет ли он или смеется, и что он кричит. Видно было только, что вслед за своим верным стражем по лунной дороге стремительно побежал и он.»

Обретя долгожданную свободу Понтий Пилат, вместе со свои верным псом, наконец поднимаются по этой лунной дороге туда, где его ждет Иешуа.

«...романтический мастер! Тот, кого так жаждет видеть выдуманный вами герой, которого вы сами только что отпустили, прочел ваш роман.»
— Глава 32

Пилат и Банга
Пилат и Банга
Иллюстрация Аркадия Площанского


Внешность


Пилат описывается Булгаковым как уже немолодой человек с военным прошлым. У него лысеющая голова, желтое лицо и зубы:

«Пилат накинул капюшон на свою чуть лысеющую голову и начал разговор.»
— Глава 2

«Пилат усмехнулся одною щекой, оскалив желтые зубы…»
— Глава 2

«Тут прокуратор поднялся с кресла, сжал голову руками, и на желтоватом его бритом лице выразился ужас.»
— Глава 2

«Краска выступила на желтоватых щеках Пилата»
— Глава 2

Он носит белый плащ с багряной (ярко красной) подбивкой:

«В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца ирода великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат.»
— Глава 2

«Лишь только белый плащ с багряной подбивкой возник в высоте на каменном утесе над краем человеческого моря, незрячему Пилату в уши ударила звуковая волна: „Га-а-а…“.»
— Глава 2

«В дремоте перед Иваном являлся неподвижный в кресле человек, бритый, с издерганным желтым лицом, человек в белой мантии с красной подбивкой, ненавистно глядящий в пышный и чужой сад.»
— Глава 27


2022 © TheOcrat Quotes (Феократ) – мудрость человечества в лаконичных цитатах и афоризмах
Использование материалов сайта допускается при указании ссылки на источник.
Цитаты
author24 logo