
«Что ж бы я без бога-то была?»
Часть 4, глава 4Информация:
Цитата из романа «Преступление и наказание» (1866) русского писателя Фёдора Михайловича Достоевского (1821 — 1881). Этими словами Соня отвечает на вопрос Родиона Раскольникова о ее вере в бога во время их первой встречи (Часть 4, глава IV). Вера в Бога помогает девушке выжить в невыносимых обстоятельствах ее жизни:— Так ты очень молишься богу-то, Соня? — спросил он ее. Соня молчала, он стоял подле нее и ждал ответа.
— Что ж бы я без бога-то была? — быстро, энергически прошептала она, мельком вскинув на него вдруг засверкавшими глазами, и крепко стиснула рукой его руку. «Ну, так и есть!» — подумал он.
— А тебе бог что за это делает? — спросил он, выпытывая дальше. Соня долго молчала, как бы не могла отвечать. Слабенькая грудь ее вся колыхалась от волнения.
— Молчите! Не спрашивайте! Вы не стоите!.. — вскрикнула она вдруг, строго и гневно смотря на него.
«Так и есть! так и есть!» — повторял он настойчиво про себя.
— Всё делает! — быстро прошептала она, опять потупившись.
«Вот и исход! Вот и объяснение исхода!» — решил он про себя, с жадным любопытством рассматривая ее.
— Что ж бы я без бога-то была? — быстро, энергически прошептала она, мельком вскинув на него вдруг засверкавшими глазами, и крепко стиснула рукой его руку. «Ну, так и есть!» — подумал он.
— А тебе бог что за это делает? — спросил он, выпытывая дальше. Соня долго молчала, как бы не могла отвечать. Слабенькая грудь ее вся колыхалась от волнения.
— Молчите! Не спрашивайте! Вы не стоите!.. — вскрикнула она вдруг, строго и гневно смотря на него.
«Так и есть! так и есть!» — повторял он настойчиво про себя.
— Всё делает! — быстро прошептала она, опять потупившись.
«Вот и исход! Вот и объяснение исхода!» — решил он про себя, с жадным любопытством рассматривая ее.
После этих слов Расскольников убеждается в том, что Соня является глубоко верующей девушкой и про себя называет ее «юродивой»:
«С новым, странным, почти болезненным, чувством всматривался он в это бледное, худое и неправильное угловатое личико, в эти кроткие голубые глаза, могущие сверкать таким огнем, таким суровым энергическим чувством, в это маленькое тело, еще дрожавшее от негодования и гнева, и всё это казалось ему более и более странным, почти невозможным. «Юродивая! юродивая!» — твердил он про себя.»